В 1941 году Владимир Кудряшов окончил Хореографическое училище при Большом театре (ныне Московская государственная академия хореографии) и был принят в балетную труппу Большого. Датой зачисления значится 18 сентября 1941 года. Молодой артист связал свою судьбу с Большим в невероятно сложное, тяжёлое и буквально наполненное дыханием истории время.

16 октября 1941 года он стал пассажиром поезда, увозившего в эвакуацию в Куйбышев (ныне Самара) артистов Большого театра. Вместе с коллективом Большого уезжали также Дмитрий Шостакович и Арам Хачатурян. Спустя десятилетия Владимир Владимирович мог поделиться своими наблюдениями за великими в те проведённые бок о бок шесть дней, что поезд следовал к месту назначения. («Я сначала даже не поверил, что оказался вот так вот — рядом с ними», буквально рядом, в одном вагоне!)  Даже тогда, будучи практически мальчишкой, он сознавал, что и эти «мимолётности» (близко подходить особо не решался) должны храниться в копилке его памяти — и для него самого, и для истории.

Уже через десять дней после приезда начались репетиции. Вот так и получилось, что первые выходы на сцену в ранге артиста Большого театра у него состоялись во Дворце культуры им. Куйбышева. За неделю он бывал занят в спектаклях два-три раза — и так на протяжении двадцати двух месяцев, что продолжалась эвакуация. («А в остальные вечера, когда было холодно, стоял в гардеробе, принимал пальто. Потому что не хватало гардеробщиков. И мы, молодые артисты, помогали. Куйбышев в это время фактически стал запасной столицей страны. Сюда были эвакуированы члены правительства, иностранные посольства, промышленные предприятия, редакции центральных газет. И все стремились побывать на спектаклях Большого театра. Поэтому мы принимали в гардероб и меховые шубы, и поношенные пальто, и много-много шинелей. Потому что на каждом спектакле были военные».)

В Куйбышеве в эвакуации находился в то время с матерью четырнадцатилетний Эльдар Рязанов, впоследствии познакомившийся с нашим юбиляром и делившийся с ним своими воспоминаниями о спектаклях Большого театра, на которые попадал, записываясь в очередь на билеты не позже пяти утра.

Владимир Владимирович не припоминает никаких особых тягот жизни театра в Куйбышеве. «Самое тяжёлое, что я вспоминаю, — это зимняя дорога в театр и обратно. Минус сорок, обжигающий ветер, метель. И вот мы, после спектакля, и молодые, и пожилые, держась друг за друга, чтобы не упасть, бредём из последних сил. А путь неблизкий — летом в хорошую погоду идти минут сорок. А тут темно, абсолютно ничего не видно. Оступишься — и ногу можешь сломать».

Свободное время молодые артисты проводили в Куйбышевском драматическом театре (ныне Самарский академический театр драмы имени М. Горького), летом ходили на Волгу. Старался Володя Кудряшов по возможности не пропускать и репетиций Седьмой симфонии Шостаковича, как известно, впервые исполненной оркестром Большого театра под управлением Самуила Самосуда, тогдашнего главного дирижёра Большого, именно в Куйбышеве.

(«Я бывал на репетициях этой симфонии. Это был январь-февраль 1942 года. Мы тихо присаживались в последнем ряду партера и смотрели, как в оркестровой яме шла репетиция. Нас не выгоняли».) 5 марта 1942 года последовало ещё одно историческое событие в жизни молодого артиста: он стал одним из слушателей, посетивших премьеру. («Нам сказали: пройти будет можно, но только на галёрку. Зал был забит. Много было известных людей, представителей правительства, дипломатов, военных, деятелей культуры. Я их видел в антракте, когда мы гуляли в перерыве по фойе. <...> Седьмая симфония была во втором отделении. Успех был огромный. Все встали. Зал бурно аплодировал. Мы понимали, что стали свидетелями чего-то очень грандиозного. Шостакович сидел в первых рядах где-то в середине. Он привстал, повернулся, снял очки и руками начал что-то неловкое и протестующее изображать, чем вызвал ещё более сильный шквал аплодисментов. Его заставили подняться на сцену. Трудно передать словами моё впечатление по истечении многих десятилетий, но тогда я понял, что такое настоящий успех».)

В Куйбышеве случилась также встреча с легендарным Алексеем Маресьевым, который находился в госпитале для раненых с ампутированными конечностями и в то время передвигался ещё на костылях. Кудряшов дважды видел его на репетициях, в которых участвовал. По воспоминаниям самого лётчика, именно артисты балета Большого театра посоветовали ему, как наладить нормальную ходьбу на протезах: надо научиться сначала на них танцевать. Помимо выступлений на основной площадке — во Дворце культуры, артисты Большого давали много шефских концертов для раненых. В том числе и Владимир Кудряшов, в том числе и в том госпитале, где лежал Алексей Маресьев.

13 июля 1943 года Большой отправился в обратный путь — домой, в Москву. («Нас провожали артисты драмы, провожали новые друзья, просто зрители. И они плакали, и мы. На двух пароходах нас повезли по Волге. Семь суток до речного вокзала в Химках. Подходим, огромная толпа встречает, крики: «С возвращением великого театра в столицу нашей родины!»)

Главным историческим событием в жизни Владимира Кудряшова стало выступление у стен поверженного рейхстага, состоявшееся 3 мая 1945 года. («Накануне меня вызвали к начальству, и заведующий балетной труппой Сергей Владимирович Шашкин говорит: «Завтра шефская бригада отправляется в Берлин, вас включили в состав бригады, дело очень ответственное». На самолёте в Берлин летели Марк Бернес, Лидия Русланова, Клавдия Шульженко, актеры Петр Алейников и Сергей Филиппов. Из Большого — бас Максим Михайлов и одна балетная пара — я с Сусанной Звягиной. Принимали нас очень тепло. <…> <Танцевали > «Русский танец». Метрах в тридцати от Рейхстага свели два грузовика кузов к кузову с открытыми бортами, постелили ковры. Солдат и офицеров было даже не сотни, а тысячи. После концерта командующий восьмой гвардейской армии, которая заставила капитулировать берлинский гарнизон, генерал-полковник Василий Иванович Чуйков жал нам руки и даже памятную медаль за взятие Берлина вручил».)

В репертуаре Владимира Кудряшова, вернувшегося на историческую сцену Большого театра 1 сентября 1943 года, — тридцать одна партия. Его дарование, которое он демонстрировал и в балетных, и в оперных спектаклях, раскрылось в народно-сценическом танце. Он замечательно танцевал испанский, русский, венгерский танцы, мазурку, краковяк, басков в «Пламени Парижа», тарантеллу в «Мирандолине», чардаш в «Коппелии»…

Судьба подарила ему шанс (и не один!) навеки запечатлеть своё искусство. На этих съёмочных площадках тоже творилась История. 1945 год — Кудряшов занят в Пляске опричников в «Иване Грозном» Сергея Эйзенштейна. Идейный смысл этой картины, её судьба и фатальное значение, которое она сыграла в судьбе самого режиссёра, стали предметом отдельного пристального интереса и изучения. 1954 год — Кудряшов исполняет партию Бенволио в нашумевшей экранизации балета Леонида Лавровского «Ромео и Джульетта» (премия Каннского фестиваля «за лучший музыкальный фильм»). 1961 год — на экраны выходит «Хрустальный башмачок», знаменитая экранизация Александра Роу балета «Золушка» в постановке Ростислава Захарова, Кудряшов исполняет в этом фильме-балете Андалузский танец. Завершающим в его кинокарьере стал ещё один шедевр кинематографа советских времён — невероятно популярный фильм «Человек-амфибия», в этой картине Владимир Кудряшов исполняет танец в сцене «Праздник у Чёрных скал».

5 марта нынешнего года Владимир Кудряшов отметил 57-ю годовщину свадьбы. Самой судьбоносной личной встречей стало знакомство с Любовью — Любовью Петровной Кудряшовой, которая от всей души разделила наши поздравления со своим дорогим юбиляром.

(Использованы материалы интервью, данного В.Кудряшовым самарскому журналисту В.Добрусину.)