— Список поставленных вами опер говорит о том, что всем другим вы предпочитаете оперы Вагнера: «Зигфрид», с которого вы начинали, «Парсифаль», «Летучий голландец», теперь «Лоэнгрин». Чем объясняется ваш выбор?

– Будет правильнее сказать, что это не я выбрал Вагнера, а скорее Вагнер – меня. Двадцать лет назад я получил приглашение поставить «Кольцо нибелунга». Я отказался, поскольку на тот момент ещё не был готов взяться за постановку «Кольца», но принял приглашение поставить «Зигфрида». Вот так я впервые и «заразился» музыкой Вагнера. И эта любовь за последние двадцать лет стала только сильнее.

Выбор оперы сравним с жизненным выбором. Когда мне делают предложение поставить оперу, я задаю себе несколько важных вопросов, в том числе: достаточно ли я подготовлен для того, чтобы взяться за эту работу, готов или нет прожить следующие пять или шесть (если не пятнадцать) лет с этой музыкой. Я впервые встретился с Йонасом Кауфманом на постановке «Парсифаля» в 2005 году, премьера в Метрополитен-опере была в 2013-м, и с тех пор я продолжаю работать над этой оперой. Материал оперы живёт у меня в голове, на моём рабочем столе и в компьютере … Что касается «Лоэнгрина», предстоящая премьера — кульминация работы длиною в пять лет.

Таким образом, если я беру на себя обязательство поставить оперу, я соглашаюсь навечно жить в этой музыке. Это как выбирать себе дом. Музыка должна меня околдовать. Сейчас идут репетиции «Лоэнгрина», и каждый день дирижёр, артисты, я смотрим друг на друга и восхищаемся: «Какая прекрасная, невероятная музыка!»

Есть ещё одно объяснение моей страсти к Вагнеру. Я ощущаю, что в мире мифов и легенд есть большой простор для толкования и творчества, для «расшифровки» музыки и текста. И с каждой новой постановкой я вижу всё больше и больше возможностей в предлагаемом материале.

— А какое значение имеет для вас постановка «Лоэнгрина» в Большом?

– Я под большим впечатлением. Чего стоит хотя бы тот факт, что «Лоэнгрин» появится на сцене Большого театра впервые с 1936 года. Тому множество причин – исторических, политических… Руководство Большого пригласило меня осуществить постановку этой оперы на Исторической сцене. Это доказывает, что театром руководят люди, открытые новым веяниям. Для меня очень важно, что именно я буду ставить эту оперу, и я прекрасно осознаю всю меру своей ответственности.

— «Лоэнгрин» — опера, способная создать трудности любому режиссёру. Одна из сложностей заключается в том, что сцены, в которых занято большое количество артистов, чередуются с дуэтами и соло камерного, интимного звучания.

– Мне кажется, мы нашли хорошее решение. Самая большая сложность (особенно что касается первого акта) в том, что артисты хора находятся на сцене с начала и до конца действия. Опера написана таким образом, что сольные и хоровые музыкальные фрагменты постоянно сменяют друг друга. И потому просто нет времени на то, чтобы увести артистов хора со сцены, а затем вернуть их на место.

Но у нас все артисты будут одеты в чёрные плащи с капюшонами, которые они смогут запахнуть за пару секунд, что позволит им полностью исчезнуть. Свет будет сильно приглушён, они лягут на пол, укрывшись своими плащами, и в этот момент Лоэнгрин с Эльзой останутся наедине друг с другом. Таким образом мы можем с лёгкостью создать интимное пространство для Эльзы и Лоэнгрина, несмотря на присутствие рядом с ними ста восьмидесяти трёх людей.

— На презентации спектакля вы говорили о связи вашей предыдущей постановки в Метрополитен, «Парсифаля», с нынешним «Лоэнгрином». Очевидная причина тому — сюжет. Как известно, Лоэнгрин в конце оперы говорит о том, что его отец – Парсифаль…

– Да. Что даёт возможность рассматривать «Лоэнгрина» как своего рода сиквел «Парсифаля». «Парсифаль» и «Лоэнгрин» представляют собой два разных мира. Действие в «Парсифале» происходит в волшебном царстве, в «Лоэнгрине» – в реальном мире, мире людей. У этих постановок – только две точки соприкосновения: видеопроекция космического неба и рыцарский костюм (костюм Лоэнгрина будет идентичен костюму рыцаря в «Парсифале»). Соотнося между собой эти постановки, мы понимаем, что их роднит прежде всего небо, космос, пространство. Потому так необходим видеоряд в этих спектаклях. Он и есть наиболее ощутимая связь между ними.

Всё остальное – персонажи, декорации, костюмы – абсолютно разное. И если мы представляем, что события в «Парсифале» разворачиваются в наши дни, то «Лоэнгрин» словно переносит нас в будущее, в середину XXI столетия. Мы перемещаемся в будущее на количество лет, равное возрасту Лоэнгрина, или, скажем, солиста, исполняющего партию Лоэнгрина. Во времена, когда нарушен нормальный ход вещей, разрушены основы человеческой цивилизации…

— Это отражает то, каким вам видится будущее?

– Конечно. Нас ждут важные перемены, мы уже осознаём, что они начались. Мир нашего «Лоэнгрина» – это мир после катастрофы. Это пространство, разрушенное временем, оставившим руины на месте прежних устоявшихся конструкций.

— Но ведь в «Лоэнгрине» есть отсылка к конкретному историческому периоду — IX-X векам, времени правления немецкого короля Генриха Птицелова, одного из персонажей оперы. Правда, это время настолько отдалённое, что само воспринимается почти как миф…

– Я бы предпочёл, чтобы король Генрих был героем или мифической личностью, но, к сожалению, он является исторической фигурой. Он один из немногих персонажей у Вагнера, которые существовали на самом деле. Генрих Птицелов прославился тем, что объединил германские земли. Увы, он был одним из кумиров Гитлера. Вот почему многие современные режиссёры, которые ставят «Лоэнгрина», задаются вопросом, что делать с Генрихом. Многие постановки носят абстрактный характер, что позволяет скрыть исторические факты.

Однако перенос действия в будущее позволяет по-другому взглянуть на Генриха. Он скорее является предостережением о том, что некий «лидер» может появиться, нежели воплощением противоречивого исторического персонажа. Не знаю, как это будет понято зрителями, но мне такой подход представляется гораздо более уместным. Так мы скорее сможем примириться с Генрихом с интеллектуальной, моральной и политической точки зрения.

Исходя из этого контекста, «Лоэнгрин» становится историей Ортруды и Лоэнгрина. Их противостояние превращается в поединок между язычеством и христианством. Эта опера повествует о тысячелетних колебаниях нашей истории между первым и вторым.

— Будут ли, кроме сдвига во времени, ещё какие-либо изменения в сюжете оперы?

– Я не хотел ничего менять. Я написал сценарии ко многим своим фильмам («Красной скрипке», в частности). Так что я знаю, что значит быть автором, и это, хочется верить, позволяет мне быть более чутким к тексту таких авторов, как Вагнер. Процесс созидания требует напряжения всех сил, и временами ты словно в буквальном смысле пишешь своей кровью. Если мне хочется выразить мои мысли, я просто беру чистый лист бумаги и начинаю писать. Но в данном случае я воплощаю на сцене работу другого человека. И я с большим уважением отношусь к его идеям и мыслям. Моя задача – сделать для зрителя ясным и понятным текст Вагнера, не вплетая в него свои мысли.

— То, как выглядит сцена в вашей постановке, напоминает фэнтези, современные фильмы…

– Разумеется, в современных фильмах часто показывают постапокалиптическую реальность. Поэтому такая ассоциация имеет место. Хотя мы не старались сделать постановку кинематографичной.

— Могу поспорить: на презентации вы говорили о продолжительности фрагментов звучания в секундах и минутах, начиная с паузы – тишины в сорок секунд, которая будет предшествовать оркестровому вступлению к опере. Такая точность в измерении времени была присуща Сергею Эйзенштейну. Но в моих беседах с оперными режиссёрами подобная тема никогда не возникала.

– Да, Эйзенштейн много внимания уделял расчёту времени. Например, он пользовался правилом золотого сечения, «размечая» поворотные моменты и кульминации в своих фильмах. Но смотрите, «Зигфрид» – четырёхчасовая опера, а с антрактом она длится четыре с половиной часа! «Парсифаль» идёт все шесть часов, включая антракты. Когда я начинаю обдумывать постановку оперы Вагнера, передо мной встаёт задача сбалансировать время. Музыка сама делает это, да и дирижёр облегчает задачу. Однако мы сами вполне можем изменить восприятие времени и хода событий, разворачивающихся на сцене. Я фокусируюсь на этом аспекте. В операх Вагнера не так много действия и битв. В его мире жизнь – это ретроспектива, медитация, созерцание. Это надо принять. Принять медленный темп, а временами даже замедлять его ещё больше.

— Эта идея, казалось бы, противоречит восприятию современного человека: две минуты видео — предел концентрации его внимания, затем надо менять «картинку». Трудно поверить, что на протяжении всего действия «Парсифаля» в зале ни разу не загорелся экран смартфона.

– Не помню, чтобы хоть раз видел подобное. Оперная публика вообще-то с большим уважением относится к привилегии провести длительное время в темноте зрительного зала. Какому ещё событию вы готовы отдать столько своего времени: четыре, пять или шесть часов подряд? И подобные «собрания» оказывают просто невероятное воздействие на людей.

— Вы впервые ставите оперу в Большом театре, в России …

– На Исторической сцене прошли премьеры многих великих произведений. Здесь всё дышит историей. Я ставлю «Лоэнгрина» в театре, которому практически двести пятьдесят лет. Концентрация призраков прошлого здесь практически осязаема. Я лично ощущаю это каждый день. Россия – страна с богатым прошлым и великой культурой. Что одновременно является источником вдохновения, и заставляет ощущать тяжкий груз ответственности. Но в любом случае я счастлив здесь работать!

Интервью Олесе Бобрик

В главных партиях выступят как ведущие солисты оперной труппы Большого театра, так и приглашённые исполнители.

Выдающийся вагнеровский певец и постоянный участник Байройтского и Зальцбургского фестивалей Гюнтер Гройссбек исполнит партию Генриха Птицелова, которую пел в Венской опере, Цюрихской опере, Немецкой опере в Берлине и Берлинской филармонии (концертное исполнение записано на фирме PentaTone Сlassics, 2012, дирижёр Марек Яновски). Среди его коронных не-вагнеровских ролей – Барон Окс («Кавалер розы» Р. Штрауса, запись спектакля Метрополитен оперы с его участием номинирована на премию «Грэмми»), Зарастро («Волшебная флейта» В.А. Моцарта, в этом спектакле он выходил на сцену около ста тридцати раз!), Водяной («Русалка» А. Дворжака). Исполняя на оперных подмостках практически все оперы Вагнера, в 2021 году Гюнтер Гройссбек дебютировал и как режиссёр, поставив в театре ан дер Вин спектакль «Тристан-эксперимент» (по опере Вагнера «Тристан и Изольда»), в котором исполнил также роль Короля Марка.

На партию Эльзы приглашена Йоханни ван Оострум, уже знакомая меломанам Большого: в 2015 году она пела Маршальшу на премьере «Кавалера розы» Р. Штрауса. На любой сцене Эльза в её исполнении становится украшением спектакля, вызывая бурные овации и восторженные отзывы критиков, будь то постановка Немецкого национального театра в Веймаре («Открытием вечера стала Йоханни ван Оострум в роли Эльзы. <…> Ради неё одной стоит ехать в Веймар!», газета «Новая Германия», 7.09. 2013), Государственного театра Висбадена («Йоханни ван Оострум, сопрано из ЮАР, блестяще выступила в партии Эльзы, продемонстрировав способность сочетать трогательную девичью чистоту с запредельно высокими драматическими взлётами», «Альгемайне цайтунг», 17.04. 2015), Баварской государственной оперы («Она необычайно убедительно вжилась в образ измученной Эльзы и пела ровным, серебристым, насыщенным звуком, демонстрируя проработанное разнообразие динамических оттенков и прекрасное интонирование», интернет-портал Parterre.net, 25.11.2019).

Бренден Ганнелл родился и получил образование в США, а выступает главным образом на европейских оперных площадках. Это Глайндборнский фестиваль, Римская опера, театр Ла Фениче в Венеции, Баварская государственная опера и Мюнхенский оперный фестиваль, дрезденская Земпер-опера. Известен как исполнитель заглавных партий в операх «Питер Граймс» Б. Бриттена и «Идоменей» В.А. Моцарта, партий – Джимми Махони («Возвышение и падение города Махагони» К. Вайля) и Принца («Русалка» А. Дворжака). Из партий в операх Вагнера в его репертуаре – Эрик («Летучий голландец»), Логе («Золото Рейна»), Давид («Нюрнбергские мейстерзингеры»), Зигмунд («Валькирия»). А вот партию Лоэнгрина он впервые исполнит на сцене Большого театра.

Томислав Мужек (Хорватия) в партии Лоэнгрина дебютировал в Муниципальном театре Сан-Паулу (Бразилия, 2015). Однако международную известность ему принесла партия Эрика в «Летучем голландце», впервые исполненная на Байройтском фестивале (2013), а затем – на Мюнхенском оперном фестивале, в Новом национальном театре в Токио, дрезденской Земпер-опере, венской Фoльксопер, а также в Лионе, Марселе и Загребе.

Солист Мариинского театра Сергей Скороходов партию Лоэнгрина поёт на родной сцене в Петербурге и театре им. А. Аалто в Эссене. Выступает в театре Ла Скала, Метрополитен-опере, Вашингтонской национальной опере, Баварской государственной опере и Берлинской, Немецкой опере в Берлине, Немецкой опере на Рейне, в том числе в партиях – Тангейзера («Тангейзер Р. Вагнера) и Эрика («Летучий голландец» Р. Вагнера). На сцене Большого театра дебютировал в партии Самозванца в опере «Борис Годунов» М. Мусоргского в 2007 году (постановка А. Ведрникова-А. Сокурова).

В партии Ортруды занята Хатуна Микаберидзе, солистка Государственной оперы Ганновера. Исполняет партии в операх Р. Вагнера – Венеры («Тангейзер»), Фрики («Золото Рейна» и «Валькирия»), Вальтрауты («Гибель богов»), Брангены («Тристан и Изольда»). Кроме того, выступает в Гамбургской государственной опере, венской Фольксопер и Опере Франкфурта, Государственном театре Висбадена и Театре земли Зальцбург, где и спела впервые Ортруду в 2019 году.

Каммерзингер Баварской государственной оперы Мартин Гантнер (исполнитель партии Фридриха Тельрамунда) широко известен в том числе благодаря видеозаписям «Лоэнгрина»: спектаклям Берлинской государственной оперы и Штутгартской оперы (выпущены Bel Air Classiques, 2018 и EuroArts, 2020 соответственно). Исполняет вагнеровский репертуар в Баварской государственной опере и Берлинской, Метрополитен-опере, на Байройтском фестивале, а также в Цюрихе, Дрездене, Флоренции, Болонье, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, Торонто...

Томас Майер (также исполнитель партии Фридриха Тельрамунда) дебютировал в Большом на премьере оперы «Саломея» Р. Штаруса (Иоканаан) в 2021 году. Репертуар певца огромен, однако в настоящее время он исполняет преимущественно Вагнера. Среди центральных партий – Амфортас («Парсифаль»), Вотан («Валькирия»), Вотан/ Странник («Зигфрид»), Ганс Сакс («Нюрнбергские мейстерзингеры»), Голландец («Летучий голландец»). Партию Фридриха Тельрамунда исполнял на Байройтском фестивале и Королевском театре/ Teatro Real в Мадриде, также готовится исполнить её в спектаклях Венской оперы, Баварской государственной оперы, Немецкой опере в Берлине.

Дерек Велотон (Королевский глашатай) – известный интерпретатор музыки Вагнера и недавний солист Немецкой оперы в Берлине. Именно вагнеровские партии принесли ему первый успех и дали старт международной карьере, а впоследствии стали визитной карточкой. Среди них Вотан (Немецкая опера в Берлине), Клингзор (Немецкая опера в Берлине, Байройтский фестиваль, Баварская государственная опера, Викторианская опера в Мельбурне). Партию Королевского глашатая исполнял в Немецкой опере в Берлине, а в нынешнем году, помимо дебюта в Большом, ему предстоит дебютировать в ней на сцене Королевской оперы Ковент-Гарден. Его выступление в звёздном спектакле дрезденской Земпер-оперы (среди исполнителей фигурировали Пётр Бечала и Анна Нетребко; видеоверсия выпущена на лейбле Deutsche Grammophon в 2017 году), было высоко оценено критикой: «Несмотря на свою краткость, роль Глашатая очень сложна, и Велтон с честью вышел из этого испытания» (интернет-портал Mundoclasico.com, 7.12.2017).